По словам современных историков, «обвиняли в шпионаже министра Григоровича, Сувориных, Путилова, почти всех начальников заводов, работавших на оборону, всех генералов с немецкими фамилиями и пр. Фантазия обывателей работала невероятно: о радиотелеграфах, подготовке взрывов и пожаров сообщали ежедневно, что при проверке ни разу не подтверждалось. […] Поток доносов на немцев хлынул в канцелярии губернаторов и в жандармские управления. В основном посредством доносов люди сводили со своими обидчиками старые счеты» (Г.Л. Соболев «Тайный союзник». С. 83).
«Даже люди низших классов, – свидетельствовал служивший в то время в Департаменте полиции чиновник, – везде искали немецких шпионов. В самые первые дни войны в мой кабинет позвонил человек в состоянии крайнего возбуждения и сообщил, что слышал доносящийся из соседней квартиры стук пишущей машинки и голоса членов “секретной организации”; он был уверен, что обнаружил “шпионское гнездо”. Несмотря на то, что я с самого начала с сомнением относился к таким рассказчикам, моей обязанностью было провести расследование этого дела. В результате оказалось, что “секретная организация” состояла из нескольких друзей обер-секретаря Сената, что же касается пишущей машинки, то, видимо, чрезмерно подозрительный гражданин просто придумал ее, так как ни в одной квартире во всем доме ее обнаружить не удалось» (А.Т. Васильев «Охрана. Русская секретная полиция». С. 399).
В редких случаях, когда ошибку всё же признавали, перед потерпевшим полуизвинялись, ссылаясь «на текущее сложное положение», разглагольствуя о том, что «в такое время приходится прощать некоторые “сильные” меры» (Там же. С. 356).
Попытавшийся было опубликовать результаты одного официального расследования, согласно которому подавляющее число доносов вообще не имело под собой никаких оснований, Курляндский губернатор С.Д. Набоков, был заплеван ура-патриотической русской общественностью (Генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич: «“Немецкую пакость уволить, и без нежностей…” Депортации в России 1914-1918 гг.» // «Военно-Исторический Журнал». М. 1997. № 1. С. 44).
О печальных последствиях гонений против «русских немцев» для Российской Империи и Царской власти еще в 1922 г., по горчим следам, писал известный своей преданностью Престолу полковник Ф.В. Винберг: «Травля, воздвигнутая против немецких фамилий в России, в которой, за английские деньги, принимало деятельное участие “Новое время”, не останавливавшееся ни перед какими ложью и клеветой, и усердствовал Пуришкевич и многие другие, пожалуй, искренние, но зело неразумные “квасные патриоты”, – эта травля имела печальные последствия не для одних носителей таких фамилий, но и для гораздо более важных государственных интересов. Это нелепое, несправедливое и злое увлечение большей части русского общества, преимущественно из либеральных кругов, оказалось опять-таки козырем в руках врагов Царя и России, ибо на этой канве газетчики-евреи, да и русские газетчики, специалисты по части клеветнических ухищрений сумели расшить разнообразные узоры. Изобилие “русских немцев” в России ставилось в вину опять-таки Государю, и не только Императору Николаю Александровичу, но и всей Династии Романовых…» (Ф.В. Винберг Ф.В. «Крестный путь». Ч. 1. С. 94-95).
Пытавшийся призвать православных «проявить особенно нежную братскую любовь к тем нашим соотечественникам, которые по происхождению своему и языку отличаются от нас», епископ Таврический и Симферопольский Димитрий (князь Абашидзе) писал: «Они идут умирать за Россию, а мы станем обижать их какими бы то ни было подозрениями или неразумными выходками, за это жестоко нас накажет Отец Небесный». Верховный главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич назвал эти слова Архипастыря «далеко не своевременными» (Генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич: «“Немецкую пакость уволить, и без нежностей…” Депортации в России 1914-1918 гг.» С. 53, 44).
В июне 1915 г., почти под занавес своей недолгой карьеры, генерал Н.Н. Янушкевич, не стесняясь в выражениях, буквально в следующих словах приказывал главным начальникам Киевского и Одесского военных округов: «…Выселить в кратчайший срок немецких колонистов, проживающих в пограничных губерниях названных военных округов» с целью ликвидации «готовой базы для германского нашествия»; «…надо всю немецкую пакость уволить, и без нежностей, наоборот, гнать их, как скот» (Генерал от инфантерии Н.Н. Янушкевич: «“Немецкую пакость уволить, и без нежностей…” Депортации в России 1914-1918 гг.» С. 48).
Во второй половине июня 1915 г. главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал Н.И. Иванов «дал распоряжение главному начальнику Киевского военного округа взять из числа немцев-колонистов заложников, большей частью учителей и пасторов, заключив их до конца войны в тюрьмы (соотношение: 1 заложник на 1000 человек населения). Также предписывалось реквизировать у населения колоний всё продовольствие, оставив лишь небольшую часть до нового урожая, а в места компактного проживания немцев поселить беженцев. За отказ выполнить это распоряжение заложникам угрожала смертная казнь. Это редчайший в истории пример, когда заложников брали из числа собственного населения» (Там же). После октября 1917-го этот тогда уникальный пример распространился на всё коренное население…
Вообще, летом и осенью 1915 г., по свидетельству историков, знакомившихся с сохранившимися документами, «в полосе Юго-Западного фронта предпринимались неоднократные попытки расширить масштабы депортаций в географическом и численном отношении. […] По ходатайству командующего 8-й армией генерала от кавалерии А.А. Брусилова, западнее Сарн, Ровно, Острога, Изяслава с 23 октября проводилась высылка тех немцев-колонистов, которые по решению Особого совещания до сих пор оставались на местах: стариков старше 60 лет, вдов и матерей погибших на фронте, инвалидов, калек, в том числе слепых. Генерал утверждал, что они, “несомненно, портят телеграфные и телефонные провода”. В трехдневный срок высылалось 20 тысяч человек. Выселение колонистов производилось исключительно при поддержке войск, нередко сжигавших и грабивших не только колонии, но и небольшие города. Столкнувшись с такого рода трудностями, многие воинские начальники старались как-то сбить накал антинемецких страстей…» (Там же. С. 50).
По мнению генерал П.Г. Курлова, «гражданские распоряжения военных властей, как-то: выселение жителей, эвакуации предприятий и т.п. […] сыграли значительную роль в развале общего строя государства и, несомненно, имели серьезное значение для успеха революции» (П.Г. Курлов «Гибель Императорской России». С. 183).
Великий Князь Николай Михайлович писал: ...Колонии ждут решений правительства; большинство – менониты, которые склонны остаться, одна – вюртембержцы – думают убраться. Пока с ними недоразумений нет.
Менониты подчеркивают, что они уже 200 лет как ушли из Германии, были долго в Польше, при Императоре Александре II перекочевали к нам и обретаются здесь более 50-ти лет. Хотя войны вообще не признают, но дали от себя солдат, которые все служат санитарами. Подчеркивают в беседах свой антигерманский дух, хотя всюду в домах имеются портреты Кайзера, и не его одного, но и старого Василия Федоровича, а также Бисмарка и Мольтке. Лично я надеюсь, что они по добру, по здорову уберутся вон после войны» («Николай II и Великие Князья. (Родственные письма к последнему Царю)». Л.-М. 1925. С. 75-76).
Таким образом, по мнению Великого Князя, депортации русских немцев предстояли даже после войны. Что до портретов, то это была отнюдь не какая-то чисто немецкая особенность. Австрийский генерал и писатель Фридрих фон Шварценберг (1800–1870) так вспоминал о своем посещении зимой 1833-1834 гг. дома поселянина на востоке страны: «На стене прилеплена облатками бумажная довольно уродливая картина, представляющая человека в белом мундире. “Цо то?” – спрашиваю я поселянина. “То Австрийский царь”. А тут рядом другая такая же фигура в зеленом мундире. “Цо то?” – “То наш Царь”. А приметьте, этот Царь, которого австрийский мужик называет своим Царем, в противоположность Австрийскому Императору, это Русский Император» («Литературное Наследство». Т. 97. Кн. 2. М. 1989. С. 53).
Все эти гонения, в известной мере, увенчались законами от 2 февраля и 13 декабря 1915 г., которые предполагали конфискацию около 6,2 млн. десятин хорошо обрабатывавшейся немецкими колонистами земли и передачу ее в пользу льготных категорий фронтовиков (О.Р. Айрапетов «Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию. 1907-1917». С. 76).
Наиболее дальновидные думцы в разгар войны и антинемецких гонений пытались взывать к благоразумию своих коллег: «Бросьте ему (русскому народу) кость немецких колоний, бросьте ему кость доброго имени русских немцев, быть может, он на этом успокоится… это опасный путь. Если вы со страха начинаете делать такие шаги, этот страх вас погубит» («Государственная дума. Созыв четвертый. Сессия четвертая. Стенографические отчеты». Т. 1. Пг. 1915. Стб.469-470).
Так, кстати говоря, и вышло. Крестьяне, воспользовавшись моментом, не остановились, как того и следовало ожидать, на достигнутом: вскоре они заговорили о своих «правах» не только на «немецкие», но и на помещичьи земли…
Знакомясь со всеми этими вопиющими фактами, нельзя не прийти к выводу, что всем шокирующим нормального человека безобразиям и преступлениям русского человека (в том числе и «человека с ружьем») к 1917 году уже научили. Заложники, реквизиции, доносы, грабежи, высылки, конфискации частных предприятий с последующей передачей их под государственный контроль, переименования населенных пунктов. Всё это впоследствии проделывалось уже привычно и на вполне «законных» основаниях.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/464416.html
с небольшими сокращениями
и здесь начало https://sergey-v-fomin.livejournal.com/464116.html?view=comments#comments
«Приблизительно в апреле того же [1915] года так называемая желтая пресса в Москве, подогреваемая дурно понимаемым патриотизмом обывателя, стала указывать на “немецкое засилье”. Появились списки немецких фирм, немецких магазинов. Газеты стали отводить целые столбцы перечню немецких предприятий в Москве. Поползли слухи о том, что где-то кто-то покажет московским немцам кузькину мать! Разговоры на эту тему стали учащаться. В одной из своих бесед с князем Юсуповым я указал на могущие быть опасными последствия этой открытой газетной провокации. Правда, немецких фирм в Москве было много, но к ним как-то так привыкли в городе, что при отсутствии специального подчеркивания “немецкого засилья” обыватель равнодушно проходил бы мимо всех этих “Циммерманов” и других иностранцев. Когда же изо дня в день газеты помещали столбцы их фамилий, эти немцы стали как-то раздражать даже спокойного и сравнительно уравновешенного обывателя. Я рекомендовал князю повлиять на газеты и остановить нарочитое подстрекание обывателей. Не знаю почему, но князь не внял моим доводам. В своих очередных двухнедельных рапортах градоначальнику со сводкой о настроении в Москве […] я сообщал о возможном антинемецком выступлении толпы в результате газетной травли» (А.П. Мартынов «Моя служба в Отдельном корпусе жандармов». С. 361).
..........
Первая скрипка в этом германофобском концерте принадлежала отнюдь не черносотенной прессе (как это можно было бы предположить). В начале октября 1914 г. в петроградской газете «Утро России» появилась откровенно провокационная статья журналиста Г.А. Ландау «Брат немец», призывавшая безстрашно бороться с «внутренними немцами», без оглядки на шовинизм, которого-де нет и не будет в русском народе.(прим. J.Z. АХ! Ну ничего не напоминает?) Возможные на этом пути жертвы не пугали этого газетчика: «Невинно пострадавших здесь быть не может, и как бы не потерпели они при этом материально или духовно, несправедливости и зла от этого будет безконечно меньше, чем если бы хотя б одного из уцелевших в этой безпримерной бойне русских заставить снова склонить голову перед ярмом немца, считающего его скотом, свиньей и хамом» («Утро России». Пг. 1914. 8 октября. С. 4).
По иронии судьбы автор этой статьи Г.А. Ландау, евр. деятель и кадет, таки вынужден был сам «склонить голову перед ярмом немца». В 1919 г. Григорий Адольфович бежал в Германию, заняв пост заместителя редактора кадетской газеты «Руль», выходившей в Берлине. Когда в очередном отечестве этому перекати-поле стало жить небезопасно, он в 1933 г. перебрался в Латвию. Да ведь – поди угадай: вскоре после того, как в Ригу вошли советские войска, Ландау прихватил НКВД. Скончался он на одном из лагпунктов Усольлага в 1941 г. («Российская евр энциклопедия». Т. 2. М. 1995. С. 120-121). И опять-таки не можем не согласиться с Григорием Адольфовичем: «невинно пострадавших здесь быть не может». Словом, ни дать, ни взять – пророческая статья.
---------------------
Огромная благодарность Сергею Фомину за этот ценнейший материал