Историки, изучающие Собор и его последствия для режима Салазара, используют его очевидное продвижение демократии в качестве основного конфликта между Ватиканом и Лиссабоном. Gaudium et Spes (пастырской конституции Второго Ватиканского собора Католической церкви) предоставляет лаконичное описание новых идеалов:
С искренностью и мудростью, [государство] должно принимать меры против всякой формы несправедливости и тирании, против произвольного господства со стороны отдельного лица или политической партии и против любой нетерпимости. . . . Очень важно, чтобы там, особенно где берёт верх плюралистическое общество, существовало правильное представление об отношениях между политическим сообществом и Церковью... Церковь в силу своей роли и компетенции никоим образом не отождествляется с политическим сообществом и не привязана к какой-либо политической системе. Она является одновременно знаком и гарантией трансцендентного характера человеческой личности.
Тем не менее, первое крупное дипломатическое столкновение между Апостольским Престолом и Португальской Империей было сосредоточено на основных доктринальных положениях II Ватиканского Собора: религиозной свободе и экуменизме. К огорчению Салазара, Папа Павел VI планировал посетить Евхаристический конгресс в Бомбее в 1964 году. Всего за несколько лет до этого, за неделю перед Рождеством 1961 года, Салазар был вынужден считаться с унизительной потерей, когда националистическое правительство Нью-Дели захватило португальское Гоа и оставшуюся часть Estado da Índia.
Нанеся визит индийскому правительству, Павел VI и пренебрёг притязаниями Португалии на эти территории и поддержал вынужденное проживание индийцев-католиков в некатолическом государстве. Совершив эту поездку в светское индийское государство — известное на весь мир своим религиозным разнообразием а также положением одной из крупнейшей демократий и лидера т.н. Движения Неприсоединения (включавшего африканских марксистские группировки в португальской Африке) — Павел VI дал Лиссабону четкий сигнал.
Реакция Салазара на политику Ватикана позволяет нам взглянуть на его реакционное мировоззрение с весьма необычной точки зрения:
В Риме, по-видимому, игнорируют трудности и величие работы, проделанной этим режимом для того, чтобы предоставить Католической Церкви право на экспансию с тех пор как я в определенной степени стал определять ход общественной жизни. В Ватикане много думают о христианской демократии, о либерализме, попустительствуют прогрессивизму. Пусть Бог не позволит мне увидеть результат применения таких доктрин и установок в Португалии. С момента восхода либерализма [в Португалии] католики пережили многое, а с момента основания Республики с ее якобинством — и более того. Если Церковь желает возвращения, это лишь потому что она более не заинтересована в святых,
предпочитая оным мучеников.
Руководство Estado Novo было более занято притоком беженцев с Гоа в метрополию и в другие португальские колонии, который предвосхитил куда большие миграционные потоки, что последуют в случае если колонии обретут независимость в дальнейшем.
Между тем, значимость этого события не упустила из виду и католическая оппозиция, для которой II Ватиканский Собор был большой радостной неожиданностью. Играя ту же роль, что и Лео Штраус для зарождающегося неоконсервативного движения в США 1970-х годов, исходящий от Собора модернизм укрепил единство, организацию и координацию между католическими оппозиционными силами в Португалии. Эта идеология пропитала католическое оппозиционное издательство Livraria Morais Editora. Не добившись большого успеха в книгоиздательстве (самое популярное издание с зловещим названием «Круг христианского гуманизма» было продано всего в 400 экземплярах) издательство перешло на выпуск газет. Tempo e o Modo, его первая газета, была свёрстана по образцу вышеупомянутого журнала Esprit и концентрировалась на освещении событий Собора и переводе некоторых из его значимых трудов на португальский язык. Однако визит Павла VI на Индостанский полуостров предоставил ему возможность освещать события смелее:
Информация о посещении Папой Римским Павлом VI Евхаристического конгресса в Бомбее в 1964 году пала жертвой правительственной цензуры, но об этом сообщала подпольная католическая пресса, что дало последним большой публичный резонанс... Оппозиционная газета подчеркнула экуменическую позицию Павла VI, который встречался с лидерами мусульманской и индуистской общин, наряду с другими восточными религиями, в отличие от официальной идеологии португальского колониализма, приписывавшей католическим миссионерам функцию приобщения коренного населения к цивилизации и вовлечения его в орбиту португальской культуры.
Португальская церковь попала в неловкое положение. Режим находился в открытой оппозиции к новому кредо Ватикана, выраженному на Соборе, и все большая часть духовенства склонялась к оппозиции к Салазару по мере того как «политика гос. безопасности и цензуры стала подвергаться сомнению со стороны духовенства, которое явно находилось под влиянием либерализма и экуменизма, характеризовавших Собор». Кардинал Сережейра, всё еще лояльный государству, выполнял тяжелую работу, поддерживая дисциплину в своих рядах. В одном из случаев ему пришлось отстранить священника Антониу Рибейру от официальной католической радиостанции за поддержку визита Павла VI. То, что в один прекрасный день отец Рибейру станет его преемником, не сулило ничего хорошего для отношений между Estado Novo и Португальской католической церковью.
Поездка Павла VI в Фатиму
К концу 60-х португальская колониальная война, в которой ни одна из сторон не смогла получить значительного преимущества, исчерпала терпение португальской общественности. Именно с этой позиции относительной слабости, Салазар, сохраняя превосходное политическое чутьё вопреки преклонному возрасту, сделал Папе Римскому Павлу VI предложение заключить мир в их негласной войне. Поскольку приближалась 50-я годовщина Фатимских явлений Девы Марии, Португальская Церковь (вероятно, от имени Салазара) всячески лоббировала участие Понтифика в этом событии. Несмотря на то, что папская энциклика «Populorum progressio» была подвергнута цензуре в Португалии в «целях безопасности» всего за несколько недель до этого, Салазар и его соратники добились чрезвычайного успеха, сделав в мае 1967 года Павла VI первым Святым Понтификом, посетившим португальскую землю.
Салазар выиграл от этого мероприятия вдвойне. Во-первых, с помощью государственного влияния на СМИ он обеспечил представление страны в благоприятном свете, что стало ключевой пропагандистской победой для государственного лидера, одержимого её имиджем на международной арене. Во-вторых, Салазар сумел сбить столку оппозицию: тот самый прогрессивный Папа Римский, который был таким источником вдохновения для многих левых в оппозиции, соизволил посетить Португалию Салазара и провести аудиенцию с разными крупными шишками Estado Novo. Этот визит сильно ослабил умеренную фракцию католической оппозиции и впоследствии поспособствовал усилению более радикальной части движения.
Предательство Салазара Римом и II Ватикан, изображение №9
Если вообще можно говорить о победителе в такой ситуации, то им оказался Ватикан. Чтобы понять почему, стоит вспомнить времена Конкордата. Ватикан пошел на уступки Лиссабону, чтобы облегчить более жесткие переговоры с Мадридом:
Папа Павел VI хотел положить конец тесным связям Церкви с режимом Франко. Его главным инструментом в этом деле была возможность самому выбирать подходящих ему епископов. После II Ватикана Папа начал отвергать кандидатуры, рекомендованные Франко на должности в испанской Церкви, избегая прямых конфликтов путем «временных» назначений. Павел VI назначил Висенте Энрике Таранкона архиепископом Толедо и примасом Испании в 1969 году, а позже назначил его архиепископом Мадрида. Под руководством Таранкона Церковь начала претворять в жизнь доктрину II Ватиканского Собора и приняла более умеренный политический тон.
Видимо, расширяя содержание своего мирного предложение Салазару, Павел VI желал развеять подозрения, возникавшие у Франко. В то время как Папа питал антипатию к обоим режимам, реальность оставалась неизменной: Португалия всегда была на втором плане по отношению к римлянам, которые всегда больше внимания уделяли её крупному иберийскому соседу.
Консервативная папская нунциатура была послана в Лиссабон, где она укрепила позиции реакционного церковного истеблишмента, назначив консервативных епископов. В эпоху позднего Франко присутствие папского нунция в Мадриде был жизненно важным для продвижения реформ в испанской церкви, но Рим, похоже, предпочитал уже имеющуюся португальскую церковь и не делал никаких реальных попыток помочь католикам, попавшим в беду при Салазаре.
К сожалению для Сережейры, визит Павла VI мало что сделал в плане подавления подлинного бунта, не стихающего в рядах низшего духовенства:
«В декабре 1968 года семьдесят восемь священников написали кардиналу Сережейре, жалуясь на плохое положение духовенства, проблемы в религиозном образовании, отсутствии инноваций в пастырском попечении, открыто ссылаясь на вредные церковные компромиссы с государством».
Протесты распространились и на семинарии. Так, например, ректор и несколько профессоров Оливайша массово ушли на пенсию после того, как кардинал Сережейра начал осуществлять более строгий дисциплинарный контроль. Один из профессоров богословия, отец Фелсидад Альвеш, бывший капелланом президента Республики , пошёл против правил и «распространил среди прихожан документ, в котором говорилось о необходимости радикального изменения католической церкви». Альвеш был «откровенным критиком социальной несправедливости» и, как говорят, «отдавал предпочтение неинституциональной церкви и интересовался богословием революции». Сережейра в конце концов отстранил священника, который продолжил служить на неофициальной основе. Но факт того, что даже священники, приближённые к режиму, были восприимчивы к новой идеологии, указывает на те проблемы, с которыми столкнулся новый пособорный мир.
Однако к концу десятилетия подход Сережейры изменился. Если раньше он демонстрировал единство со своим старым другом Салазаром, то теперь он чувствует необходимость более публично реагировать на усиливающуюся критику пособорных лет:
В ответ на нападки прогрессивных католиков кардинал-патриарх Сережейра написал и опубликовал «Час диалога: ответы на многие вопросы в 1967 году». Сережейра настаивал на продолжении разделения церкви и государства в Португалии и процитировал свою речь одиннадцатилетней давности: «Церковь никогда не делала официальных заявлений о политическом режиме, ни одобрения, ни осуждения»
Между церковью и государством произошел разрыв, который в следующем эпизоде выйдет на первый план.
Марселизм и провал умеренного католицизма
Для преемника Салазара, Марселу Каэтану, католический вопрос никогда не был приоритетным. Несмотря на то, что Каэтану был практикующим католиком и в начале своей карьеры был связан с католической политикой, частная переписка с Салазаром демонстрирует его определённое раздражение религиозностью премьера. Критикуя реакционные политические тенденции Салазара в 1948 году, Каэтану надеялся на государственные решения, которые бы «менее деспотичными, менее связанными с видениями Богоматери Фатимской» и более походили на современное государственное управление. В 1955 году, жалуясь на религиозную процессию, в ходе которой он чувствовал, что религии уделяется больше внимания, чем Салазару, Каэтану крикнул, что «все дипломаты проинформируют свои правительства о том, что Португалия является самым католическим правительством в мире, ведь даже в более набожной Испании к главе государства относятся благосклоннее»
Чтобы понять двоякость политики Каэтану в отношении католической оппозиции, нужно лишь взглянуть на его действия внутренней и внешней политике. Унаследовав бушующую на трех фронтах войну в Африке, Каэтану принял «промежуточное решение между интеграцией Салазара и деколонизацией, которую требуют левые». Тягу Каэтану к гегельянской диалектике невзлюбили как традиционалисты, так и левые, ибо из-за его «нерешительность и слабость характера» деятельность сторонников других идеологий в Estado Novo сходила им с рук. Пускай его нерешительность изначально и открыла путь сторонникам экономического либерализма, поддерживаемого евроцентристскими промышленниками, но отсутствие государственного дирижирования вызвало в конечном итоге резкую реакцию со стороны экономических групп, опиравшихся на первоначальную политику автаркии Салазара.
Несмотря на эти внутренние трения, ранее правление Каэтану показало, что на программу реформ было потрачено много времени и энергии. Критически важную роль в этих усилиях сыграла центристская часть прогрессивных католиков, которых ранее избегал Салазар. Присоединившись к модернизирующим элементам как в военной, так и в деловой элите, эти католические лидеры сыграли ключевую роль в реализации программы Каэтану:
В декабре 1968 года Жозе Гильерме де Мелуе Каштру, прогрессивный католик, принадлежавший к наиболее либеральной части политического истеблишмента, был назначен главой государства, с поручением подготовить его к выборам в Национальную ассамблею в октябре 1969 года. Известный своей приверженностью политическому плюрализму и свободной прессе, Мело е Кастро привел в ООН молодых прогрессивных элементов и его назначение совпало с принятием нового закона о выборах, который позволил всем португальцам, умеющим читать и писать, включая грамотных женщин (до сих пор в основном не имеющих права голоса), принять участие в будущих голосованиях.
Большинство реформ, в конечном счете, было проведено до якобы-открытых выборов 1969 года, но темпы реформ, тем не менее, оказались достаточными для того, чтобы настроить оптимистично широкие круги тех, кто выступает за модернизацию.
Женщины смогли принимать участие в голосовании, цензура средств массовой информации и официальный контроль за назначениями и поступлением в университеты были ослаблены. В качестве жеста доброй воли лидер оппозиции социал-демократов Мариу Суареш был освобожден из-под домашнего ареста на острове Сан-Томе и получил разрешение вернуться в Португалию для организации политической деятельности. Особые полномочия особой полиции были урезаны в 1969 году и организация была переименована в PGS.
Пожалуй, самое важное долгосрочное изменение в законодательстве произошло в 1969 году, когда «правительственное одобрение перестало быть обязательным для избранния представителей государственных профсоюзов», что позволило боевикам ПКП значительно расширить свое влияние в трудовом движении.
Однако, поскольку эта умеренность проистекала из желания как успокоить левых, так и загнать в угол противоречащие друг другу по остальным вопросам группировки, не было твердой основы, которая могла бы способствовать единству. Католические прогрессисты раскололись на две соперничающие партии, и последовавшее за этим противостояние в конце концов уменьшило явку избирателей. Различные прогрессивные католики отреагировали на призывы Каэтану несопоставимо: в то время как одни вступили в государственную партию, другие «осудили избирательный акт как фальсификацию, заявив, что диктатура может быть свергнута только революционными методами». Своей умеренностью Каэтану сумел развить противоречия во всей католической оппозиции в полноценный раскол:
Марселизм принес с собой диверсификацию и растущую сложность отношений с католической оппозицией: одних привлекала надежда на мирный переход к демократии с участием либерального крыла правительства, а другие католики сконцентрировались на противостоянии с некатолическими социалистами (CEUD/ASP/PS), роялистами (CDE) или крайне левыми организациями (LUAR, PRP/BR).
Предательство Салазара Римом и II Ватикан, изображение №13
Подъем Каэтану, основанный на расколе во власти, неизбежно предвосхищал реакцию, с которой он был не в состоянии справиться. Реакционные элементы — старые гвардейские салазаристы в армии и бизнес, заинтересованный в статус-кво в португальской колониальной войне, — в совокупными усилиями сорвали программу реформ Марселу Каэтану и значительно замедлили темпы их дальнейшего проведения в его последующие года правления.
Пока португальский политикум страдал от разобщенности и плохого руководства, религия не оставалась в стороне. Вскоре после ухода Салазара, Сережейра тоже ушел в отставку. На фоне общей ситуации в государстве слабое умеренное руководство взяло на себя управление Церковью. Не имея никакой предыстории и теплых личных связей, холодный характер рабочих отношений между Каэтану и кардиналом Рибейру взаимно ослабил их позиции.
Католические протесты и последние дни Estado Novo
В то время как католические левоцентристы продолжали свою злополучную законодательную деятельность, ультралевые католики сосредоточились на более революционных программах. Некоторые профсоюзные католические деятели вместе с коммунистами 1 октября 1971 года основали профсоюзную федерацию Intersindical, воспользовавшись законом, изданным правительством Марселу Каэтану, который разрешил предоставлять списки кандидатов на руководство профсоюзами, если они не нарушают закон, без предварительного разрешения правительства.
Однако самой острой проблемой в Португалии окажется колониальный вопрос. В каком-то смысле это стало причиной враждебности и разногласий между Салазаром и Павлом VI. Стремясь умиротворить марксистских мятежников, Павел VI призывал к миру и «согласованному прекращению военных действий во что бы то ни стало». Но если изначально миротворческие цели Павла VI были под сомнением, то позднее, в июле 1970 года, намерения Папы стали ясны, когда он провел в Риме аудиенцию с лидерами африканских повстанческих движений. Сам Советский Союз отметил, насколько это важно для него, назвав это «сокрушительным ударом по португальскому колониализму, по политике португальской ветви католической церкви [...] это означает признание легитимности ведущейся освободительной борьбы».
Сигнал, посланный Павлом VI со временем дошёл и до самых низов, тем самым поспособствовав росту воинственности местного португальского католического электората. В то же время, коммунистическая партия не спала и продвигала свои идеи, став первой португальской политической организацией, поддержавшей антиколониализм, а также поддержала либеральных католиков, заклейменных вредителями еще со времен монархии. Мало того, с каждым годом все больше священников и католических мирян позволяли себе высказываться и занимать радикальную позицию:
Именно католики, социалисты и коммунисты заняли самые решительные позиции против португальского колониализма. Колониальная война радикализировала левых католиков, усиливая их тягу к марксизму, и толкала католиков к сотрудничеству или объединению сил с ультралевыми. Католики были представлены во всех организациях, участвовавших в вооруженной борьбе против Estado Novo: Лиге за единство и революционную борьбу (LUAR) и Революционных бригадах (BR).
Ситуация обострилась в новогодний канун 1972 года. Иллюстративно для тогда ещё высокой религиозности португальцев, в часовне Capela do Rato была назначена святая месса, чтобы освятить Новый год именем Бога, как это было принято во многих странах. Придя в восторг от провозглашения Павлом VI Всемирного дня мира, студенты-католики договорились об акции голодовки в этой часовне. Координация мероприятия в значительной степени зависела от коммунистических элементов, так как «протест был организован католиками в сотрудничестве с BR, марксистско-ленинистской группировкой, которая использовала мощные фейерверки и распространяла листовки, призывающие к солидарности с участниками голодовки».
На следующий день, однако, события приобрели гораздо более серьёзный характер: во второй половине того же дня полиция окружила часовню с фургонами и собаками, и лидеры акции протеста были отправлены в тюрьму Кайшай. Полиция намеревалась закрыть часовню, но полуночная месса всё же была в ней проведена, что послужило поводом для задержания отца Жанелы. Он был доставлен в штаб-квартиру вышеупомянутой DGS, и был освобожден только после того, как кардинал Патриарх Лиссабонский вмешался от своего имени. Репрессии в отношении активистов, присоединившихся к демонстрации, продолжались в последующие месяцы. Многие из них были уволены с государственной службы. В результате общественный имидж Нового государства был запятнан, особенно после того, как Патриарх Лиссабонский впервые осудил режим, посчитав неприемлемым то, что «полиция вторгается в святыню».
Как и его предшественник Сережейра, новый кардинал Рибейру оказался в трудной ситуации. Однако, выход из неё был яснее: позиция Рима была понятнее, глава государства слабее, а местная церковь — намного радикальнее, чем когда-либо в прошлом. Некоторые люди высказывают предположение, что Рибейро открыто не соглашался с режимом в ходе войны. Учитывая это, португальская церковь отвернулась от того, что осталось от Estado Novo, и последствия будет трудно недооценить.
Это было непростое испытание для нового кардинала-патриарха Антониу Рибейру. Он не поддержал протестующих в Capela do Rato, но при этом осудил действия полиции и отправился в полицейский участок с требованием освободить священника. В Национальном собрании Миллер Герра, член католического парламента от т.н. либерального крыла, хотел обсудить историю с Capela do Rato.
Когда выяснилось, что эту тему в парламенте обсуждать нельзя, он подал в отставку. Это стало решающим фактором, взвесившим решение всех членов так называемого «либерального крыла» в португальской политике, выступавших за либерализацию режима и мирный переход к демократии, и приведшим к решению не выставлять свою кандидатуру на выборах в Национальное собрание 1973 года. Иллюзии мирного перехода исчезли накануне революции. Никто не верил в возможность либерализации авторитарного режима в условиях войны.
Вывод: Революция гвоздик и ее последствия
Если португальским правоцентристам не удалось выучить критически важные уроки истории, то коммунисты в этом преуспели. Сразу же после революции гвоздик ПКП избавилась ото всего, что её связывало с церковью, отказавшись от многолетней политики лидера ПКП Алвару Куньяла, заключающейся в «протягивании руки помощи католикам», и поставив во главу угла подавление потенциальных очагов враждебных властей, а не предполагаемые цели социальной справедливости. Предсказуемо, что реакция португальского населения была быстрой, особенно в более консервативном севере Португалии.
Такого рода полное замешательство подтолкнуло некоммунистические партии, Церковь и людей, занимающихся делами на севере страны, к контрнаступлению против левой коалиции ДВС и ПКП, в частности. Полувековой салазаризм никогда не порождал столько антикоммунизма, сколько его было в 1975 году на севере Португалии. При помощи подпольного правого крыла, более 200 отделений ПКП были сожжены дотла.
К огорчению левых на международной арене, некоторые члены Церковной иерархии приняли участие в этих акциях, чтобы предотвратить натиск левых внутри самой страны. Впрочем, самой влиятельной партией эпохи была Социалистическая партия (PS/СП), чьи многолетние усилия по выстраиванию отношений с католиками окупились с лихвой на последующих выборах.
Если кто-то посчитает приход социалистов к власти печальным, то «достижения» португальской культуры расстроят его еще больше. Последние годы католической оппозиции отметились их большими усилиями в противостоянии традиционной сексуальной морали, невиданной до сих пор в Португалии — особенно это заметно в публикациях Livraria Morais в конце 60-х и начале 70-х. Легкое вырождение республиканской Португалии бледнело по сравнению с тем, что произошло всего через год после революции; даже корреспондент «Нью-Йорк Таймс» не мог не заметить, что в 1975 году в книжных магазинах была лишь одна коммунистическая литература и порнография.
И всё же ни одно из этих политических и социальных «достижений» в конце концов не удивило бы Салазара. Дособорный католик, он свято верил в то, что его долг — сохранить великое наследие веры для будущих поколений. Салазар также считал своим священным долгом сохранить достижения португальской истории для потомков. То, что величайшие дни Португалии остались позади на многие столетия, ничего не значит для Салазара, ведь его долг — сохранить славу прошлых лет и сделать ее осязаемой в наши дни. Подобно тому, как церковная иерархия существовала для сохранения традиции, так и государство должно было быть упорядочено подобным образом.
Средневековая Церковь видела мирскую цивилизацию силой на службе Господа. Отношение Бога к миру походило на отношение Sacrum Imperium, что требовало органического единства общества. Так как задача мирского состояла в службе духовному, из этого следовало, что духовные лидеры могли задействовать светское правительство для удержания духовного единства общества. Так возникла патерналистская идея монархии, в которой власть короля была продолжением власти отца, образом божественного отцовства. Эта идея Церкви и религии иллюстрирует ход мысли Салазара. Собор принял растущую роль государства в эпоху увеличивающейся сложности, но с сохранением ограничений, налагаемых принципом субсидиарности. Однако мотивы Салазара никогда не подвергались влиянию иезуитов, оставаясь игнатианскими: опора на власть, повиновение, иерархию, боязнь национальной раздрбленности, попытка возвращения к идеалу через твердую дисциплину.
Учитывая пагубное воздействие Собора на социальную и моральную сплоченность Португалии, неудивительно, что одним из величайших защитников Салазара был не кто иной, как самый воинственный епископ в оппозиции ко Второму Ватиканскому Собору, архиепископ Марсель Лефевр, основатель Общества Святого Пия X. Покойный архиепископ охарактеризовал Салазара как «исключительного, достойного восхищения и сильного христианского лидера», который задал пример всему миру:
Нет никаких причин, по которым нам не стоит делать то, что сделала когда-то Португалия. Нет причин для отказа от восстановления христианского общества, христианской семьи, христианской школы, христианского предпринимательства, христианских ремесел и христианского государства. Единственной может быть наше неверие. Но если наши наследники возымеют возможность превратить это в жизнь, остальное не будет иметь никакого значения!
Перевод — Максим Холкин