Насколько вообще сохраняется представление о Салазаре и его правлении в Португалии, настолько оно концентрируется на трёх вещах: антикоммунизм, противодействие деколонизации и политический католицизм. Салазар был прообразом «католического диктатора» — он служил моделью и источником вдохновения для Франко в Испании, Петэна в Вишистской Франции и Дольфусса в Австрии. Под лозунгом «Deus, patria, familia» Салазар проводил политику национального возрождения, завязанную в значительной степени на продвижении католицизма. В особенности — на почитании Фатимской Богоматери. И действительно, сестра Лусия, последняя живая свидетельница чуда Фатимы, откровенно писала, что «Салазар — это человек, избранный Им, чтобы вести наше Отечество... Ему будут дарованы светоч и милость, дабы вести наш народ по пути мира и процветания». Неудивительно, что Салазар был знаменит среди ультраправых католиков: ирландские националистические газеты называли Португалию Салазара «самым христианским государством в мире», а французские реакционеры в течение многих лет совершали ежегодные паломничества, чтобы взять интервью у стареющего диктатора.
Впрочем, левые католики не переносили его, считая Салазара тираном. После «ветра перемен», поднявшегося в Церкви на II Ватиканском Соборе, Салазар впал в опалу у наивысших её функционеров. В основе конфликта лежали фундаментальные разногласия по доктрине:
Если и есть ключ к пониманию Салазара, он вероятно связан с его дособорным католицизмом: человеку, для которого развитие философии заканчивалось на Фоме Аквинском Ватиканскому Собору и Папе Иоанну сказать было нечего.
Эта враждебность между Лиссабоном и Ватиканом была взаимной — либеральные папства Иоанна XXIII и Павла VI вывели её из латентной стадии различными средствами, как-то: прогрессивные пасторские послания и энциклики, которые подстрекали оппозицию Салазара, недостаточная дисциплина епископов и других священнослужителей, бросающая вызов Estado Novo («Новому государству» — официальное название Португалии), или прямое противодействие политике режима по сохранению его заморских провинций.
Эта статья осветит шесть отдельных событий в жизни Estado Novo, которые показывают как ухудшение отношений между Римом и Лиссабоном, так и внутриполитические потрясения, вызванные переориентацией Церкви налево после Собора. Пусть и градус враждебности различен в отдельных эпизодах, они по-прежнему прекрасно отображают изменения баланса сил между ключевыми игроками: Лиссабонским режимом, Ватиканом, местной португальской церковью и прогрессивной католической оппозицией Салазару.
В этом материале будет освещена попытка Лиссабона защититься в условиях занятия все более враждебной позиции Святым Престолом по мере того как прогрессивизм Ватикана укреплял почву под ногами оппозиции Салазара. Будет раскрыта откровенно политическая природа Собора и Папств, а также продемонстрированы трудности, связанные с поддержанием режима правого толка в условиях конвертирования религиозных учреждений левыми. Поскольку и Церковь, и государство в Португалии оба развивались с известными врождёнными пороками, довольно предсказуемым итогом представляется то, пособорная Новоцерковь всего лишь ускорила превращение Португалии в очередное светское левое государство Западной Европы.
Подавление католической партии и подписание Конкордата
Вскоре после того как Салазар занял пост министра финансов при военной диктатуре, он приступил к консолидации власти и устранению любых потенциальных вызовов ей. Вся партийная политика будет упразднена, включая и католические партии, которые помогли Салазару придти к власти. Хотя на первый взгляд это неприятно, рост политического католицизма был невообразимым без Салазара, потому есть основания утверждать, что он был зависим от его высокого положения. Кроме того, всякое движение вперёд при Республике трактовалось как последствие внутренней борьбы португальских правых (партийные распри также затрагивали католические группы).
Португальские республиканцы, в свою очередь, католиков и монархистов не различали: множество консервативных республиканцев в военном истеблишменте всегда относились к открытым католикам с подозрением. Любопытным образом у самих монархистов были свои разногласия с католиками из-за того, что последние бросили их после неудачной попытки монархического переворота на севере Португалии. Дополнением к правой оппозиции политическому католицизму были португальские прото-фашисты в их стремлении к более светскому, авторитарному государству. И хотя этот раскол правых дал Салазару возможность придти к власти, в конечном итоге он также ограничил его возможность представлять какое-либо из этих движений, конечно, если он хочет сохранить свою власть.
Что касается представителей Католической церкви Португалии, Салазар познакомился с кардиналом Мануэлем Гонсальвишем Сережейрой, Патриархом Лиссабона. Находясь вместе в университете Коимбры, оба были частью правой студенческой группы, которая основательно была взята на карандаш при Республике. Она называлась «Centro Acadêmico a Democracia Cristã» — «Академический центр христианской демократии» в состав которого входили такие известные деятели будущего Нового Государства как Сантуш Кошта, будущий министр обороны, Мариу ди Фигейреду, который станет лидером Национальной ассамблеи и председателем Национального совета по образованию.
Мануэль и Салазар вместе посещали семинарию, после чего вместе поступили в Коимбру. В это время они жили в одном доме с 1915 по 1928 год. Через несколько дней, после того как Салазар стал министром финансов, Сережейра был возведен в сан архиепископа. В это время им почти не доводилось видеться — сам Сережейра говорит, что они встречались не чаще, чем раз в год. Казалось, что государство и Церковь оказались в хорошем положении, ведь их возглавляло два человека, имеющих дружественные отношения и много общего в прошлом.
Две большие рыбы в маленьком лузитанском пруду Салазар и Сережейра начали открытое противостояние в 1930 году, когда кардинал лоббировал политическую амнистию, которую Салазар не хотел предоставлять. Подавление католических партий создаст серьезный кризис, который утихнет только после вмешательства Папы Римского.
Но в 1932 году, будучи новым премьер-министром и диктатором Португалии, Католическая Центристская партия — та самая партия в которой Салазар сам был довольно активен в Коимбре в качестве студента и профессора — была им распущена, как и все остальные политические партии, которые Салазар упразднил. Он считал, что роль церкви должна быть социальной, а не политической. После роспуска Католической центристской партии кардинал-патриарх Сережейра основал Acção Católica, чтобы попытаться организовать свою деятельность имплицитно политическим путем, следуя предложенной Папой Пием XI в 1931 году в его энциклике «Ubi Arcano Dei Consilio» концепции. Но даже после основания Acção Católica Сережейра продолжал агитировать за политическую власть церкви до 1934 года, пока сам Папа Пий XI не напомнил Сережейре, что он должен сосредоточиться на социальных, а не политических вопросах. В конце концов Сережейра попросту был вынужден признать fait accompli соглашения между Салазаром и Римом.
Тем временем Салазар продолжал подавлять любую политическую деятельность католиков и не боялся вести себя агрессивно на затянувшихся переговорах с Ватиканом. Салазар сделал несколько благородных компромиссов, на которые не пошли его антиклерикальные предшественники; возможно, уставший от предыдущего конфликта, Сережейра, «осознал разумность того, чтоб не просить материальных уступок». В самом деле, португальский Конкордат, значительно отличался от испанского, ибо «тогда как в Испании Конкордат 1950 года предоставил Церкви по существу все, о чем она могла просить, Конкордат 1940 года не превратил Португалию в конфессиональное государство, а церковь не получила значительных образовательных или финансовых преференций».
Это прекрасный пример консерватизма дособорного Ватикана, основанного на двух сугубо прагматических оценках. Первая заключалась в суровой реальности, в которой португальский режим ни в коем случае не является неуязвимым, и слишком сильное давление со стороны Рима может привести к его падению и возвращению антикатолических правительств, которые принесли столько бед в республиканские годы. Второе соображение было более геополитическим: соглашение с Лиссабоном предшествовало будущему соглашению с Мадридом. В то время как Ватикан был мягок с Салазаром, с Франко он был гораздо жёстче.
Так или иначе, результатом всего этого стала явная победа как для режима, так и для церковников. Салазар закрепил за собой репутацию выдающегося католического лидера Европы. Сережейра же на еще одно десятилетие остался звездой церкви, а так же возглавил критику национал-социализма и даже поучаствовал в борьбе за папство (и это в то время, когда Церковь веками избирала только итальянцев). Наконец, Ватикан обеспечил нестабильную ситуацию, заложив основу для более важных будущих переговоров. Главными проигравшими, очевидно, были католические португальские политики, которые наблюдали, как их политическая карьера фактически канула в лету; не зря лидером будущей прогрессивной католической оппозиции станет не кто иной, как сын бывшего лидера Католической центристской партии.
Протестное письмо епархии Порту
К концу 1950-х годов режим Салазара стал более шатким. Выборы в законодательные органы 1953 и 1957 годов продемонстрировали растущую критику со стороны центристских элементов, включая многих католиков. Выборы премьер-министра 1958 года неожиданно продемонстрировали оживленный антисалазарский крестовый поход во главе с генералом Умберту Делгаду, чья поддержка со стороны элит в основном состояла из про-американских военных, а также ядра того, что станет "католической оппозицией" Салазара. После трудных выборов Салазар остался со вторым флангом оппозиции — левоцентристскими военными и церковью, вместо марксистского фланга во главе с Португальской коммунистической партией (PCP).
В начале кампании Делгаду произошел протест епископа Антониу Феррейры Гомеша из Порту, второго по величине городского района в метрополии. В нашумевшем злобном письме епископ критиковал Estado Novo как за отсутствие как гражданских реформ, так и сети социальной защиты - два признака «современного» европейского государства. Епископ Гомеш поставил перед режимом вопрос, когда он снимет множество ограничений на католический политический дискурс, и выступил с резкой критикой, основанной на бедственном положении низшего класса в беднейшей стране Западной Европы:
Я не могу выразить, как я огорчен ныне исключительно португальскими привилегиями нищих, босых, носящих одни лохмотья и нашей печальной отличительной чертой — самыми высокими показатели недоедания, больных и тощих детей; от чего же бледны их лица — от голода? От порока?
Епископ Гомеш и его диатриба отразили последние философские тренды эпохи, персонализм левого французского философа Эммануэля Мунье, издателя журнала «Esprit». Мунье характеризовал общество, против которого он восставал, как «капиталистическое по структуре, либеральное по идеологии, буржуазное по этике» и стремился создать такое, которое в общих чертах описывалось как «нацеленное на то, чтобы гарантировать права человека и не допустить нарушения государством и другими институтами личных сфер человеческой жизни». Еще больше Мунье испытывал сильное отвращение к фашизму и не гнушался работы с коммунистами, чтобы добиться его поражения:
До тех пор, пока коммунизм получает столько доверия со стороны рабочего класса, пока социализм столь непоследователен и неуверен, пока в M.R.P. (Народном республиканском движении) доминирует консервативное право, говорить о сопротивлении фашизму без коммунистов - чистая глупость.
В этом отношении его португальские последователи ушли недалеко, так, при распространении писем епископа имел место некий предполагаемый сговор между Португальской коммунистической партией и католической оппозицией. Органы PCР публично чествовали епископа, заявив, что его письмо ознаменовало начало новой потенциальной эры сотрудничества между католиками и коммунистами:
На сегодняшний день существуют два действительно значимых противостояния: противостояние, которая разделяет португальцев на эксплуатируемых и эксплуататоров, и противостояние Салазара с его режимом финансистов и монополистов со всем народом, которое сегодня является основным. Ни то, ни другое не способно настроить католиков и коммунистов друг против друга. Совсем наоборот: существует единство интересов среди католиков и коммунистов.
Сам Салазар, похоже, был как минимум частично потрясен этим событием: копия его рукописного ответа на письма свидетельствует о множестве ревизий, которые выдают нехарактерную неуверенность — «вынести сомнения епископа в отношении своих суждений через несколько месяцев после того, как это сделал генерал, было слишком трудно». Но режим всё же отомстил епископу. Уговорённому или, что более вероятно, «поощрённому» к тому, чтоб отправиться в заграничную поездку после этих событий, на обратном пути епископу отказали в возвращении в Португалию, что вынудит его остаться в изгнании еще не одно десятилетие.
Местная церковь встала на сторону Салазара, принимая участие в цензуре работ епископа Гомеша и дошла до того, что даже отказалась встречаться с ним спустя несколько лет, когда все были созваны в Рим на II Ватиканский Собор. Ответная акция Ватикана была, впрочем, более нюансна. Возможно, под влиянием Рима, епископ сдал поначалу назад, выразив сожаления о публичном скандале. Салазар продолжал пребывать в возмущении, угрожая менее благоприятным исполнением Конкордата и репрессиями против Католического Действия — главного апостолата мирян — если Ватикан не накажет епископа хотя бы простым дисциплинарным взысканием. Рим, однако, стоял твердо и «отверг допущение Салазара, будто бы он знает, что лучше для португальского католицизма, равно как и его интерпретацию Конкордата... Наконец, Церковь отказалась демонстративно наказывать епископа Порту, чего Салазар требовал с конца 1958 года»
Что изменилось по сравнению с теплыми днями взаимного почитания всего за десять лет до этого? Ознаменовало смену отношений Ватикана с режимами, подобными Estado Novo, ознаменовало восхождение Иоанна XXIII к Папскому престолу.
Новое поколение молодых священников и епископов вышло на авансцену с критикой режимов правого толка. Эта довольно нетрадиционная тенденция была заметна в Испании и Южной Америке, но "обновленная" Католическая церковь в Португалии также имела свое духовенство и активных мирян, чьё сознание во многом было информировано такими социальными энцикликами Иоанна XXIII как Mater et Magistra и Pacem in Terris; пастырской конституцией Второго Собора Gaudiem et Spes и энцикликой Павла VI Populorum Progressio.
Епархия епископа Гомеша продолжила его прогрессивные начинания в его отсутствие и «совершила важные новшества, включая печать еженедельника прогрессивного толка и учреждение Совет справедливости и мира, который критиковал социально-политический порядок вплоть до 1974 года» — частный момент того, что ждало португальскую церковь в пособорные годы.
продолжение следует