Саша Шеин

У меня во френдах - тот самый Саша Шеин, матрос, который единственный не отрекся и не предал своего капитана Валерия Саблина во время знаменитого восстания на большом противолодочном корабле "Сторожевой".
"Моя честь называется верность", справедливо может сказать о себе этот человек.
Александр, благодарю за дружбу.
--------------
Я привожу здесь несколько фрагментов из моего очерка о Шеине, который был опубликован в 2002-м году в тольяттинского газете. 20 лет прошло, сейчас я писала бы, думаю, куда жестче.... Очерк назывался "Забыть нельзя помнить. Орден Чести матроса Шеина".
----------------
Нет ничего удивительного, что лишь немногие тольяттинцы знают о том, что в нашем городе живет верный Санчо Панса балтийского Дон Кихота (так называл себя кап-три Саблин в письмах из тюрьмы) – матрос Александр Шеин, который был вторым обвиняемым по делу о восстании на «Сторожевом». Вторым и единственным, кто сознательно разделил со своим капитаном всю тяжесть обвинений, кто не отрекся от него ни тогда, ни по сей день. Дон Кихота расстреляли, а Санчо Панса, отсидев семь лет, вернулся домой в Тольятти.
– Саша отслужил тогда уже два года и через полгода должен был комиссоваться, – пожилая женщина с изболевшимися от многолетнего горя взглядом не может сдержать нервного озноба и плотнее запахивает полы легкой курточки. Впрочем, на скамейке во дворе, где мы сидим с Анной Семеновной Шеиной, действительно прохладно. – Он тогда приехал в отпуск и мы с отцом заметили, что он все время находился в каком-то приподнятом настроении, какое-то воодушевление с его лица не сходило. Один раз сказал мне: «Мам, ты знаешь, у нас там замполит – такой потрясающий человек, мы с ним как-то и в разговорах сошлись, и во взглядах на жизнь, а ребята многие косятся, вот, мол, что это за дружба такая – обычный матрос и замполит Но это не подхалимаж с моей стороны, просто Валерий Михайлович действительно человек замечательный». А я тогда подумала: партия, коммунист, замполит – это ж святое для меня было! – и сказала ему: «Сынок, если человек хороший, не обращай внимания, что ребята говорят, держись его». Саша уехал, а уже через два месяца и восстание произошло…

* * *
После недолгого следствия в деле мятежного корабля остались двое: сам Саблин и двадцатилетний матрос Александр Шеин. Остальные – кто их осудит? – сказали что-то вроде – да был минутный порыв, едва ли не бес попутал. Тем более, что Саблин, спасая команду, брал всю вину исключительно на себя. Всех отпустили.
Из протокола допроса А. Шеина: «После выступления Саблина началось всеобщее воодушевление. То, о чем мы толковали меж собой в курилке, вдруг прозвучало во всеуслышание. Это было как праздник. Чувство достоинства пробудилось в каждом. Мы людьми себя почувствовали».
…Ну что тут говорить?! Кто мог ожидать успеха от этой утопии? И все же… Для скольких людей этот миг на всю жизнь стал испытанием воинской чести и человеческой совести!
Капитан Потульный, которого Саблин запер в кубрике, освободившись, прострелил замполиту ногу – вроде бы выполнил свой долг? Как он жил потом с этим?
Летчик, ювелирным попадание остановивший корабль, был награжден орденом, но ни разу в жизни не надел его. Что ж так?
Командир лиепайской бригады пограничных кораблей капитан первого ранга Нейперт не подчинился приказу Москвы (!) немедленно открыть огонь и уничтожить корабль. Военный преступник?
* * *
После того как мятежники были арестованы, был обыск и в тольяттинской квартире родителей матроса Шеина. Что искали, что рассчитывали найти? Антиправительственные транспаранты?
– Пять лет Саша просидел в Бутырке, – рассказывает Анна Семеновна. – Нет, отношение к нему там было очень хорошее. Мне никогда не отказывали в свиданиях, не ограничивали передачи. Нет, это было очень хорошо видно, что к нему хорошо относятся и тюремное начальство, и другие заключенные. Да к отпетым уголовникам его и не сажали. А потом еще три года в Кировской области отбывал. И там к нему тоже хорошо относились…
КГБ неусыпно следило за Анной Семеновной все эти годы. Лет через пять после восстания одна из ее знакомы призналась, что ее определили на работу - следить за ней. Для чего даже устроили женщине липовую инвалидность, чтобы та не ходила на работу, занимаясь исключительно вверенным ей делом. Как уж там она работала, неизвестно. Во всяком случае за все это время саму Анну Семеновну КГБ ни разу не потревожил.
* * *
Из всех учебных заведений, куда пытался подать документы вернувшийся из тюрьмы Шеин, приходили четкие отказы без объяснения причин. А что было объяснять? Он и сам не глупый, понимал. Стабильно что-то не клеилось с работой, очень неудачно женился, в общем, жизнь ощутимо пошла под откос.
* * *
Анна Семеновна Шеина втайне от сына возобновила попытки его реабилитации. И вроде все к ее делу относились с пониманием, вроде все кивали, но… Отказы из военной прокуратуры шли четко. Да что там говорить, когда о реабилитации двоих мятежников хлопотали Борис Немцов и представительство Президента РФ в Приволжском округе по ходатайству общественной приемной в Тольятти! О результате догадайтесь.
* * *
– Как вы думаете, мне стоит продолжать бороться за то, чтобы сына реабилитировали? – у Анны Семеновны взгляд человека, пытающегося ухватиться за соломинку.
– Но… что это даст? – отвожу я взгляд.
– Понимаете, ведь у него жизнь сломлена… Просто я думаю… Вот нас с отцом не станет, так, может, ему, как реабилитированному, хоть какие-то льготы будут положены, ну, там, по квартплате или еще что-нибудь? А? Как вы считаете? А потом – ведь это ОНИ объявили его преступником, а сейчас весь мир признал, что преступниками были ОНИ. Почему он тогда должен доживать с позорным клеймом?!
Не верь, не бойся, не проси, – так АИС ответил на все эти вопросы всем, кто вступил в противоборство с системой. Последнее письмо из Главной военной прокуратуры от 23 апреля 2002 года очень доходчиво разъясняет матери, почему ее сын не подлежит прощению: «Поскольку Шеин А.Н. был привлечен к уголовной ответственности и осужден за совершение конкретных воинских преступлений, а не по политическим мотивам, Закон РФ от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» к нему применен быть не может». Подпись: начальник 6-го управления ГВП Свидерский.
Вот так. Система извернулась коротко и ясно. Признать Шеина невинно пострадавшим – это признать виновной себя. Тогда придется признавать невинно казненным и Саблина. А значит – не только морально утереться, но и признать, что государство обязано выплатить материальную компенсацию за загубленные жизни. А сколько еще если не таких Шеиных и Саблиных, то подобных им? Разоришься. Да еще, чего доброго, встанет извечный и очень опасный вопрос: имеет ли право военный, давший присягу, подчиниться не приказу, а собственной совести? В самом деле, опасный вопрос.
Вот, допустим, элитное наше воинское подразделение, отказавшееся в дни путча стрелять по Белому дому. Кем бы был его командир, победи не та сторона, а эта? Понятно, что не героем, а тягчайшим военным преступником. С другой стороны – те, кто по зданию парламента все же долбанул, говорят, потом из армии уволились, и будто бы единственное, что их к этому принудило, была их собственная совесть. Говорят, что так.
И что остается? Наверное, только нести государственное обвинение как Орден Чести, а не как позорное клеймо. Ведь по высшему счету так оно и есть. И не ждать прощения от военной прокуратуры, потому что есть такой парадокс: труднее всего добиться прощения именно от тех, кто сам осознает степень зла, которое он причинил тому, кого не может простить. Что даст выморочная бумажка о «прощении» от военпрокуратуры? Ведь переломленный государственной репрессией хребет ею не выправишь.
Сам Александр с иллюзиями расстался давно. Но все еще надеется вымолить у государственной машины прощения сыну мать, безумеет в горе отец…
Сейчас Александру сорок семь. И ни разу мать не слышала от него даже в самые откровенные минуты разговоров, чтобы он хоть раз укорил в чем-то покойного своего командира: вот, мол, втянул в авантюру, сломал мне жизнь. «Это был прекрасный человек, – говорит он и сейчас. – И он был прав».
И нет, наверное, у родителей другого варианта, кроме как перестать надеяться и говорить о вине и прощении, а почувствовать, наконец, спокойную и заслуженную гордость за то, что вырастили сына с ТАКОЙ душой, ТАКИМ характером, ТАКОЙ совестью.
Честь и верность – тяжелый крест. И не многим дано пронести его по жизни, не уронив.
----------------------
Если у кого-то есть возможность, давайте немножко отблагодарим Сашу за его нравственный подвиг. Просто чтобы он знал, что есть люди, которые ценят его честь, стойкость и верность. Я попросила у него номер счета. Наталья - его давняя соседка. Она оформила ему карту на себя. У самого у него ни пенсии, ни счетов, ни карты нет. Карта у него на руках.
Вот номер счета:
2202 2007 6864 9905
На имя Наталья Пальцева Сбербанк


--------------------------

Елена Дашкова