Доклад польского посла в Вашингтоне Ежи Потоцкого от 12 января 1939 года

Доклад польского посла в Вашингтоне Ежи Потоцкого от 12 января 1939 года

Посольство

Республики Польши                       Вашингтон, 12 января 1939 года в Вашингтоне

Nr. 3/SZ-tjn-3.  Секретно

Кас.: Внутриполитическое положение в США. (IM Настроение против Германии, еврейский вопрос)

Господину

Министру иностранных дел в Варшаве

Чувство, которое сейчас преобладает в Соединенных Штатах, отмечено растущей ненавистью к фашизму и, прежде всего, к канцлеру Гитлеру и всему, что связано с национал-социализмом. Пропаганда находится в основном в руках евреев, которые контролируют почти 100 процентов радио, кино, ежедневной и периодической прессы. Хотя эта пропаганда чрезвычайно грубая и представляет Германию настолько в плохом свете, насколько это возможно – прежде всего, упоминаются религиозные преследования и концентрационные лагеря – тем не менее, эта пропаганда чрезвычайно эффективна, поскольку публика здесь совершенно не осведомлена и ничего не знает о ситуации в Европе. В данный момент большинство американцев считают канцлера Гитлера и национал-социализм наибольшим злом и наибольшей опасностью, нависшей над миром.

Ситуация здесь предоставляет отличную платформу для ораторов всех видов, для эмигрантов из Германии и Чехословакии, которые не жалеют слов, чтобы подстрекать публику здесь всякой клеветой. Они восхваляют американскую свободу, которую они противопоставляют тоталитарным государствам. Интересно отметить, что в этой чрезвычайно хорошо спланированной кампании, проводимой прежде всего против национал-социализма, Советская Россия практически полностью исключена. Если её упоминают, то только по-дружески, и ситуации представляют так, как будто Советская Россия идёт рука об руку с блоком демократических государств. Благодаря умной пропаганде симпатия американской общественности полностью на стороне Красной Испании.

Помимо этой пропаганды искусственно создается военный психоз. Американскому народу говорят, что мир в Европе висит только на волоске и что война неизбежна. В то же время американскому народу недвусмысленно говорят, что в случае мировой войны Америка также должна принять активное участие в защите свободы и демократии в мире.

Президент Рузвельт был первым, кто выразил ненависть к фашизму. При этом он преследовал две цели: он хотел отвлечь внимание американского народа от внутриполитических проблем, прежде всего от проблемы борьбы капитала с трудом. Во-вторых, создавая военный психоз и распространяя слухи об опасности, угрожающей Европе, он хотел, чтобы американский народ принял огромную программу вооружений, которая превышает оборонные потребности Соединенных Штатов.

Что касается первого пункта, то следует сказать, что внутренняя ситуация на рынке труда неуклонно ухудшается. Безработных сегодня уже насчитывается двенадцать миллионов. Расходы на государственное управление с каждым днём принимают всё бОльшие размеры. Только огромные миллиардные суммы, которые государственная казна выделяет на оплату общественных работ для безработных, поддерживают ещё определённый порядок в стране. Пока дело доходило только до обычных забастовок и местных беспорядков. Но как долго ещё может оказываться такого рода государственная помощь, сегодня сказать трудно. Волнения и возмущение общественного мнения, равно как и тяжелые конфликты между частным предпринимательством и огромными трестами с одной стороны и рабочими с другой, создали Рузвельту много врагов и стоили ему многих бессонных ночей.

Что касается второго пункта, я могу только сказать, что президент Рузвельт, будучи ловким политическим игроком и знатоком американского менталитета, очень скоро отвлек внимание американской общественности от внутренней ситуации, чтобы переориентировать его интерес на внешнюю политику. Способ достичь этого был прост. С одной стороны, нужно было только правильно инсценировать военную угрозу, нависшую над миром из-за Гитлера, и, с другой стороны, создать призрак войны, болтая о нападении тоталитарных государств на Соединенные Штаты. Мюнхенский договор явился президенту Рузвельту как нельзя кстати. Он изобразил это как капитуляцию Франции и Англии перед воинственным германским милитаризмом. Как здесь принято говорить: «Гитлер приставил Чемберлену к груди пистолет». У Франции и Англии якобы не было никакого выбора и они вынуждены были подписать позорный договор.

Преобладающая ненависть ко всему, что каким-либо образом связано с германским национал-социализмом, еще больше разжигается жестокой политикой в отношении евреев в Германии и проблемой эмигрантов. В этих акциях приняли участие различные еврейские интеллектуалы: например, Бернард Барух; губернатор штата Нью-Йорк Леман; недавно назначенный судья Верховного суда Феликс Франкфуртер; секретарь казначейства Моргентау; и другие, которые являются личными друзьями президента Рузвельта. Они хотят, чтобы президент стал защитником прав человека, свободы религии и слова, а также человеком, который в будущем накажет нарушителей спокойствия. Эта группа людей, которая занимала высшие посты в американском правительстве и хотела себя представить в качестве представителей «настоящего американизма» и защитников демократии, на самом деле была неразрывно связана с международным еврейством. Для этого еврейского интернационала, который прежде всего преследовал интересы своей расы, было гениальным шахматным ходом назначить президента США на этот «идеальный» пост защитника прав человека. Таким образом они создали очень опасный очаг ненависти и враждебности на этом полушарии и разделили мир на два враждебных лагеря. Это была мастерская работа: Рузвельту были даны все полномочия, чтобы оживить внешнюю политику и на этом пути одновременно создать колоссальные военные запасы для будущей войны, к которой осознанно стремились евреи. С точки зрения внутренней политики очень удобно отвлечь внимание общественности от всё нарастающего антисемитизма в Америке, ссылаясь на необходимость защищать веру и индивидуальную свободу от нападения фашизма.

Ежи Потоцкий

Посол республики Польша

Из: Polnische Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges, 1. Folge, Nr. 3, Berlin 1940, Dok. 6.