Спасибо советскому агитпропу за моё весёлое детство
Эссе
--…Читала я всё это в детстве, читала и стала рейханутой…
-- О чем снимали бы фильмы в Союзе, если бы не было войны?
Из диалогов в сети.
Было два сорта персонажей , обозначающих врага – безжалостный солдафон, не знающий сомнений в выполнении любого приказа занял один полюс. На другом , гораздо менее заселённом пребывали почти кристальные личности, сверкавшие благородством и начищенными сапогами, как например Генрих Шварцкопф в исполнении Олега Янковского (фильм «Щит и меч») или полковник Шлоссер (А.Васильев) в кино-сказке про разведчиков и шпионов с Олегом Далем в главной роли – «Вариант Омега». Замечательным было там противостояние этих двух персонажей, символизирующих два начала - «рейх» и «русскость», это противостояние можно увидеть и как спор «разума и чувства». Герой Даля переигрывает Шлоссера именно своей нелогичностью, эмоциональностью.
Просто уникальным персонажем в этом ряду был сыгранный Владиславом Стржельчиком офицер абвера из телевизионного фильма «Майор Вихрь». Сцена с радисткой, где немецкий офицер учит советскую подпольщицу, что слово «кофе» мужского рода, просто достойна войти в анналы! Вот образец того, как идея рейха и русскости может слиться воедино! Только сейчас я понимаю: майор Берг несомненно белоэмигрант, бывший чин царской армии, своего рода антитеза будущему Штирлицу.
Просто уникальным персонажем в этом ряду был сыгранный Владиславом Стржельчиком офицер абвера из телевизионного фильма «Майор Вихрь». Сцена с радисткой, где немецкий офицер учит советскую подпольщицу, что слово «кофе» мужского рода, просто достойна войти в анналы! Вот образец того, как идея рейха и русскости может слиться воедино! Только сейчас я понимаю: майор Берг несомненно белоэмигрант, бывший чин царской армии, своего рода антитеза будущему Штирлицу.
......
Но такие персонажи, все-таки, скорее исключение, и обитали они именно на экране.
В литературе же, обычно, всё было сурово и чётко: врагу (немцам) противопоставлялось сплочённое сообщество советских людей, которые, не будь Гитлера, горя бы вообще не знали. Каждый – от младенца любого пола до старика со старухой был уверен в победе с первого дня войны и мечтал попасть на фронт. На фронт просто рвались всеми силами, шли на обман, подделки и подлоги. Основной заботой военкомов было не пускать в ряды мобилизованных незаконных энтузиастов.
В этой благостной панораме особо стояла тема плена. Слово «плен» нельзя было ни произносить, ни шептать, ни думать о нём. «Мой муж (отец, брат, жених) не пропал без вести! (то есть не в плену), он погиб!» - фраза, с негодованием произносимая персонажем, почти без изменений кочевала из рассказа в рассказ , из романа в роман. Была даже одна история, целиком посвящённая мальчику, который ВЕРИТ в то, что его отец убит, хотя пришло сообщение, что он пропал без вести. Мать всеми силами поддерживает в нём эту веру…. Итог счастливый – отец действительно убит.
В литературе же, обычно, всё было сурово и чётко: врагу (немцам) противопоставлялось сплочённое сообщество советских людей, которые, не будь Гитлера, горя бы вообще не знали. Каждый – от младенца любого пола до старика со старухой был уверен в победе с первого дня войны и мечтал попасть на фронт. На фронт просто рвались всеми силами, шли на обман, подделки и подлоги. Основной заботой военкомов было не пускать в ряды мобилизованных незаконных энтузиастов.
В этой благостной панораме особо стояла тема плена. Слово «плен» нельзя было ни произносить, ни шептать, ни думать о нём. «Мой муж (отец, брат, жених) не пропал без вести! (то есть не в плену), он погиб!» - фраза, с негодованием произносимая персонажем, почти без изменений кочевала из рассказа в рассказ , из романа в роман. Была даже одна история, целиком посвящённая мальчику, который ВЕРИТ в то, что его отец убит, хотя пришло сообщение, что он пропал без вести. Мать всеми силами поддерживает в нём эту веру…. Итог счастливый – отец действительно убит.