взгляд поэта

Максим Шмырев


Некоторые впечатлительные люди считают, что наступает Средневековье. Полагаю, что они ошибаются. Средневековье (пусть Новое Средневековье) наша цивилизация пережила в начале XX века. Утонченное, красивое и даже рыцарское Новое Средневековье, с подвижниками, ересями, бунтами пейзан и битвами рыцарей в небесах Первой мировой войны. Время убыстрилось. Вторая мировая война - это уже Античность, война и любовь, телесность, гармония и излишество, огромные солнцеликие боги по четырем сторонам света. Она завершилась в начале 90-х. Можно представить нынешнюю эпоху радужной, временем эклектики, однако все больше в ней ветерка, примет, неба - серого неба - древности, Шумера и Аккада, неукрощенных хтонических чудовищ, сырой динозавровой теплоты. Эпохи шумеров, полагавших, что плохо и тут, и там: в жизни и в посмертии (души сидят в темноте на дворе с глиняным полом), которая, однако, сочетается с крито-микенской культурой: предельным человеческим оптимизмом.
Мы движемся к истокам великих рек.


==================


БЕРЛИН
“Мало? Этого мало?”
Берлин сжался в руинах,
Бомбардировок жало
Жжет, на понурых спинах
Ала кирпичная крошка:
Овощи-стариканы,
Гитлерюгенда крошки.
Окна – сквозные раны,
Там наступает русский
Белорусского фронта.
Заиндевело прусский
Берлин ожидает что-то?
Кружит армия Венка
Вскрыты подлодки-сардины.
В трещинах дома стенка,
И льдины – грозы как льдины.
Наплывают на небо
Из Антарктидной дали.
Тянет запахом хлеба
От булочной, вихрем стали
Взметенной. Но в бледной сини
Вверх воспаряют птицы.
Едет по мертвой пустыне,
Едет на колеснице
Гитлер. Уже погибший
И погребенный в яме.
Тихий, бездомный, нищий,
Едет между холмами
Дальше – туда, где в свете
Звездном прозрачны годы.
Златокудрые дети
Держат радуги своды,
Озаряют заливы,
И усмиряют страсти.
Там Афины и Фивы,
Видимо, это счастье.
Но темнеют хайвеи
И черны светофоры.
Карлики, лисы, змеи
Свои покидают норы.
И вспоминает фюрер
Глядя, как мечется стая
Воронов (небо хмуро)
Как убивает Лая,
Женится на Эпикасте.
В белом дорическом мире.
Смерчи разверзли пасти,
Льют цикуту сатиры.
В черных обьятьях терний
Он постигает беды,
И прозревает верный
Путь без земной победы.
Крест, что вознесся выше
Этих траншей, воронок,
Шепчет и едет тише
Фюрер, солдат, ребенок,
Белый и черно-сажный.
...В пожарах пылает мебель.
Птенец, из гнезда упавший
Видит Берлин,
как небыль.