особые противники

В трудармию забирали и женщин. Детей и подростков, ещё не способных к тяжелому труду, разделяли с родителями – это одно из главных и трагичных последствий массовой мобилизации в трудармию.

– Январские указы 1942 года привели к тому, что часть немцев была загнана за колючую проволоку, в лагеря – Тагильлаг, Челяблаг. Там всё было предельно жёстко, положение трудармейцев почти не отличалось от положения заключённых. В Кузбассе советские немцы жили не в лагерях, а в зонах, условия были чуть лучше, но всё равно нечеловеческие

Гафнер помнит депортацию.

– Товарные вагоны. Скученность очень большая. Никаких удобств. На станциях мужчины находили палки, доски, брёвна и делали в вагонах полати, чтобы детей с пола поднять. Все считали, что это временное явление, что война скоро закончится, и мы вернёмся домой. Везли нас южной веткой через Казахстан. Помню, Семипалатинск проезжали, там моя сестрёнка скончалась, которой было четыре года.

Всю войну побирались. На лето уходили в лес, иногда там и ночевали. В соседних деревнях просили еду. Но кто-то хлеба даст, а кто-то и собак спустит: фашисты же идут… Население не информировали, никто не знал, кто мы и откуда приехали. Местные думали, что из Германии. Когда узнали о победе, мы тоже радовались. Думали, домой поедем. Меня увидел местный парень: "А ты чему, фашист, радуешься?" Схватил меня и бросил в реку. Во мне весу-то было килограмм пятнадцать – кожа до кости. Хорошо, не весь в воде оказался. Меня брат вытащил, – рассказывает Гафнер.

В конце 1943 года в деревню, где жили Роман и Виктор, неожиданно вернулся их отец, но, как оказалось, ненадолго.

– Его забирали в Кировскую область на лесоповал. Там адские условия – хуже, чем у военнопленных. Отца отпустили из трудармии, потому что он дошёл до крайней степени истощения, стал нетрудоспособным. Родители скупо рассказывали про трудармию, но много лет спустя я встретил трудармейца, который в 1943-м ехал в поезде вместе с отцом. Их везли под конвоем. Давали хлеба грамм по триста. Отец был заядлым курильщиком и половину пайки обменял на папиросу. Съел оставшийся кусочек, закурил и потерял сознание. Он бы, наверное, умер, но сосед положил ему в рот кусочек хлеба, и отец пришёл в себя. Отец вёз с собой валенки, которые в поезде поменял на полбулки хлеба и таким путём вернулся к жизни. Приехал к нам, и мы с братом затаскивали его на русскую печь и кормили с ложечки. Месяца через два-три он пошёл на поправку, даже устроился в деревне на работу, но его снова забрали в трудармию и отправили в Кемерово на шахту "Пионер", – вспоминает Роман Гафнер.

-----------------------